Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман

Краем глаза Генрик заметил ивритские буквы на табличке. Лозунг держал крепкий мужик лет сорока в кепке, с полуседой бородой:

– Моше говорит фараону «Отпусти мой народ». Наверное, ему отказали в выезде в Израиль… – Тупице почти захотелось остановить машину:

– Выйдя на ступени, я спасу его от ареста, – Генрик вздохнул, – милиционеры не посмеют тронуть его при мне. Но я не могу позволить себе ничего противозаконного… – среди толпы, ожидающей у входа в зал, замелькали милицейские фуражки:

– Милиционеры его отпустят… – Генрик откинулся на сиденье – пожурят и все. Ничего страшного не произойдет. Моя карьера и здоровье важнее… – он велел шоферу: «Проезжайте, не задерживайтесь».

Утреннее солнце играло в серебре столовых приборов, отражалось в начищенном боку кофейника. Наум Исаакович аккуратно устраивал себе бутерброд на поджаренном ржаном хлебе, с вологодским маслом и копченым омулем:

– Попробуйте, – добродушно сказал он, – рыбу коптили на ольхе, прямо на берегу Байкала. В Британии вы такого ни за какие деньги не достанете. Берите балтийского лосося, здесь каспийская стерлядь, черная икра… – омлет им сделали на сливках. К завтраку подали овсянку:

– Березовый сироп ничуть не хуже кленового, мистер Мэдисон, – заметил Эйтингон, – наше, исконное русское блюдо… – несмотря на начало октября, день обещал быть теплым. На мраморе террасы лежали рыжие листья, плетеные кресла снабдили кашемировыми пледами. Прожевав бутерброд, Эйтингон потянулся за кофейником:

– Если вы не едите, то выпейте хотя бы кофе, мистер Мэдисон. Вы наш гость, позвольте, я за вами поухаживаю… – проведя ночь в охраняемой комнате с собственной ванной, Чертополох, в общем, выглядел неплохо:

– Бежать он не пытался, за ним постоянно следили… – Эйтингон незаметно рассматривал лицо шотландца, – однако он и глаз не сомкнул… – лицо Чертополоха было невозмутимым, в серых глазах Наум Исаакович не увидел и следа страха:

– Он твердый орешек, – напомнил себе Эйтингон, – он работает в секретной службе с довоенных времен. Он служил сапером, получил Крест Виктории, то есть он словно Герой Советского Союза… – холодные, блеклые глаза шотландца напомнили ему взгляд 880:

– Или еще одного Героя, Ворона, – подумал Наум Исаакович, – но ни того, ни другого больше нет в живых. Мистера Мэдисона тоже ждет печальная кончина… – Чертополох все-таки отпил кофе.

Сигареты он закурил свои. При задержании в Нескучном Саду дипломата обыскали, однако ничего, кроме служебного паспорта и сигарет с зажигалкой при нем не нашли. Зажигалку в техническом отделе разобрали по винтикам, однако специалисты считали, что механизм был просто механизмом:

– В портсигаре у него обнаружили пустой тайник… – Эйтингон взял «Мальборо» из шкатулки палисандрового дерева, – с кем он встречался, проклятая тварь… – на твидовом пиджаке дипломата отыскали следы кофейной пыли:

– Он снабжал агента продуктами, но понять бы еще кого… – вздохнул Эйтингон, – за Пеньковским следят в оба глаза. В Нескучном Саду он не появлялся, у него алиби… – участок парка, где взяли Мэдисона, отгородили деревянными барьерами. Техники с Лубянки, изображавшие садовых рабочих, пытались найти хоть какие-то следы спутника Чертополоха:

– Пока мы туда подоспели, он остался один… – Наум Исаакович выпустил клуб дыма, – ничего, я ему развяжу язык… – Чертополох неожиданно, скрипуче сказал:

– Напоминаю, что я обладаю дипломатическим иммунитетом. Я протестую против незаконного задержания, я требую вызвать сюда представителей посольства. Я уверен, что ваше министерство иностранных дел получило соответствующую ноту… – едва пробило восемь утра:

– Сначала они ждали возвращения Чертополоха, – понял Наум Исаакович, – потом консультировались с Лондоном. В девять, к открытию министерства, они появятся с нотой… – Эйтингону было наплевать на все ноты, вместе взятые:

– Роза тоже пыталась добиться консульской защиты, – вспомнил он, – но Розу взяли с оружием в руках на месте боя. Она подозревалась в бандитизме, в сопротивлении законной власти, а мистер Мэдисон принес кому-то кофе, что, в общем, не преступление. Чертополох прав, мы не имели права его задерживать… – Наум Исаакович проникновенно ответил:

– Мистер Мэдисон, вы помогаете нашему расследованию, только и всего. СССР, как и Британия, заботится о своей безопасности. Мы подозреваем некоторых наших граждан в шпионаже в пользу западных держав. Вы появились на той части территории парка, где ранее были замечены эти граждане… – шотландец даже не повел бровью:

– Выдержка у него, как у проклятого Монаха… – Наум Исаакович откровенно блефовал. В Нескучном Саду никто никого не замечал:

– Но он об этом не знает. Играй, Наум, попытайся его разговорить… – Чертополох сжал и без того тонкие губы:

– Понятия не имею, о чем вы… – он прикурил новую сигарету от окурка, – я гулял, дышал воздухом… – Наум Исаакович добавил в свой кофе сливок:

– Вы понимаете, мистер Мэдисон, что в ответ на ноту наше министерство сообщит о начале официального расследования вашего исчезновения. Петровка получит соответствующие указания… – он пожал плечами, – но Москва большой город, где происходят десятки несчастных случаев… – дверь заскрипела. Эйтингон поднялся: «Я сейчас вернусь».

Дежурный офицер мялся у входа на террасу:

– Телефонограммы, – шепнул он, – из министерства, а с Петровки прислали сводку арестов и происшествий по Москве… – сводку Эйтингон отбросил, не читая:

– Мелкие воришки меня не интересуют, – он пробежал глазами первую телефонограмму, – отлично, ребята молодцы… – в Нескучном Саду, рядом с заброшенным фонтаном, обнаружили искусно сделанный тайник:

– Сапер не потерял навыков, – хмыкнул Эйтингон, – но верно говорят, сапер ошибается только раз. Пришло время перевести наш разговор на практические рельсы… – курьер вез на дачу свежие фотографии тайника:

– Внутри ничего не нашли, но рядом поставили засаду. Кто бы там не появился, мы обо всем узнаем… – вернувшись на террасу, Эйтингон уютно устроился в кресле:

– Выпечка замечательная… – он щедро намазал румяный багет малиновым вареньем, – рекомендую, мистер Мэдисон. Сюда доставят кое-какие материалы в помощь нашей беседе, – Эйтингон помолчал, – я думаю, нас ждет долгий разговор… – он поднял почти пустой кофейник:

– Сейчас нам заварят еще кофе… – Наум Исаакович улыбался, – если именно за него вы покупаете агентов, мистер Мэдисон… – над столом вился сизоватый дымок сигарет. Наум Исаакович удовлетворенно подумал:

– Он расколется и сдаст сеть. Я сам сяду за руль машины, вспомню старые времена. Наезд должен выглядеть правдоподобно… – он откинулся на спинку кресла:

– Отличный денек сегодня, как сказал наш поэт. Осенняя пора, очей очарованье… – Эйтингон повертел осенний лист, – или индейское лето, как говорите вы… – он принял кофейник:

– Посидим, поболтаем по душам и вы поедете домой, в посольство… – Мэдисон молча налил себе кофе:

– Ничего, – успокоил себя Эйтингон, – он разговорится. Я не разучился развязывать людям языки… – отогнав позднюю пчелу, он принялся за багет.

Растрепанный детьми букет роз валялся на углу кухонного стола. Половицы усыпали кремовые лепестки. Из соседней комнатки доносился низкий голос Нади:

– Спи, моя кветочка, любая деточка… – Исаак звонко встрял:

– Тетя Надя, а почему вы с тетей Аней одинаковые… – Аня мимолетно улыбнулась:

– Малыши никогда не видели близнецов. Они не ходят в сад, Фаина Яковлевна сама за ними ухаживает… – жена Лазаря Абрамовича сидела перед нетронутым стаканом чая, сжав тонкие, исколотые иголкой пальцы:

– Он мне говорил насчет плаката, – женщина шмыгнула носом, – но мы были уверены, что маэстро Авербах, увидев Лейзера, прикажет остановить машину… – Павел отозвался от плиты:

– Значит, не приказал. Фаина Яковлевна… – он повернулся, держа поварешку, – маэстро Авербах прилетел в СССР по приглашению министерства культуры. Он не рискнет срывом гастролей… – Павел немного жалел, что им с Аней не удалось проникнуть за кулисы. План был простым:

– Надя сюда ходит на репетиции, вахтеры ее знают, – сказал подросток сестре, – не бойся, танцевать на проходной тебя никто не заставит… – они не успели добраться до служебного входа. Аня тихо ахнула:

– Смотри, Лазарь Абрамович стоит с плакатом. Там написано: «Отпусти мой народ»… – Павел высыпал в овощной борщ нарезанный чеснок:

– Осень на дворе, – заметил он, – чеснок помогает от простуд. Фаина Яковлевна, если вами может заинтересоваться милиция, вам надо